О творческом феномене Сергея Довлатова
На сегодняшней встрече мне бы
хотелось рассказать о внутренних механизмах творческого феномена Сергея
Довлатова. Его произведения поражают читателя почти осязаемой реалистичностью –
будто находишься рядом с его героями.
Вот как, например, он передает
тихое, смиренное состояние сна жены буйного алкоголика – «спала тихо, как гусеница»…Здесь не столько увлекательная метафора,
сколько начинаешь эмоционально входить в
состояние персонажа – вот, ты лежишь, затаившись, не позволяя себе
шелохнуться – «спала тихо, как гусеница»…
Или попытайтесь описать человека,
наглухо закрытого от внешних воздействий. Причем, не ушедшего в себя, а
сознательного перекрывшего сигналы из внешней среды: «Он был непроницаем, как водолаз». Мы понимаем, что здесь подобрана
подходящее сравнение. Но только ли в них дело?
Давайте, на секунду отвлечемся и
вспомним известное стихотворение французского поэта АртюраРэмбо:
А
– черный; белый – Е; И – красный; У – зеленый.
О
– синий: тайну их скажу я в свой черед,
А
– бархатный корсет на теле насекомых…
Отталкиваясь от идеи Рэмбо, советский лингвист Журавлев провёл свои
эксперименты и пришел к интересным выводам: наша психика соотносит определенные
звуки с конкретными цветами. Правда, в
отличие от французов, русскоязычные «подопытные» выдали несколько другие
соотношения. Например, звуки в русском восприятии это синий, а
не красный как во французском, звуко – жёлтый и так далее.
Вот вам домашнее задание: проведите
эксперимент с якутскими звуками во всех ракурсах: приятный – неприятный,
далёкий – близкий и так далее.
Так вот, Довлатов как-то прочёл об
экспериментах другого поэта-француза, кажется, Поля Верлена, где в одном
предложении все слова начинались с разных букв. (Кстати, знаете ли вы, что во
французском стихотворении нет рифм, там другая поэтическая система).Сергей
Довлатов взял эту идею ради творческой забавы и в одно время очень даже увлекался ею. Друзья это заметили и
начали задавать вопросы: «Ты зачем переиначил Пушкина?» Известную фразу «К нему
не зарастёт народная тропа», где трижды встречается буква «н» в начале слов,
Довлатов перефразировал на «не зарастёт людская тропа». Что-то в этом духе.
Казалось бы, временное увлечение
писателя. Ведь эту технику он оставил как только прошло увлечение. Но через
этот факт легче понять феномен Довлатова: оказывается, ломая форму, можно
достигнуть насыщенности содержания. При подобном, если можно выразиться,
технологическом процессе происходит сжатие информации. Всё, что вы пытаетесь
описать, переходит в состояние образа – это первое, затем этот образ из многих
словесных составляющих переходит в этап контурного эскиза, и тогда получается,
что несколькими, чётко найденными словами вы можете интересно описать
какой-либо объект. То есть, воздействуя на форму, можно изменить структуру
содержания; вы ломаете простое строение предложения, и тогда содержание
написанного сжимается, становится насыщенным.
Тексты Довлатова поражают своей
«зрелищностью»: читаешь и сразу видишь картинку происходящего. Как он достигал
этого? А вот так и достигал – сжимал увиденные сценки из реальной жизни в
эмоциональный «комок». И подобные комки он мог носит в себе годами, пока они в
свой часне выливались в строки. То есть феномен Довлатова заключается в умении
увидеть-схватить и запечатлеть в словах интересную сценку из жизни и сжать их в
словесную конструкцию. Он очень долго сидел над текстом.
Друг писателя Пётр Вайль как-то
заметил, что некоторые позволяют себе пренебрежительно отзываться о
журналистской работе Сергея Довлатова, мол, она поверхностная: что-то увидел – начеркал, что-то где-то
подслушал – и написал в газете. И Пётр Вайль отвечает: «А вы так подсмотрите,
а вы так подслушайте, чтобы потом ваш текст вообще можно было бы
читать». То есть один смотрит на происходящую ситуацию, и ничего в нём особого
не распознал да и прошёл мимо. А
довлатовским взглядом человек в сиюминутной ситуации увидит характерную тенденцию,
которая присуща целой эпохе или идейному течению. Оттого его картинки весьма
насыщенные.
Вот Довлатов встречает своего
недоброжелателя: «На набережной я встретил поэта Н. Он высоким фальцетом
вскрикнул «Негодяй!» и ударил меня шляпой борсалино». Здесь мы охотно верим,
что встреча реальная была, и выражение претензии было. А вот как одной фразой
передать всю истерическую театральность ситуации? У Довлатова получается одним
ударом шляпой борсалино.Спустя много лет после ситуации, эмоциональный комок
этой истории писатель выплеснул в эскизный набросок, и вот вам прекрасные
строки.
Читать Довлатова интересно и читать
о нём тоже увлекательно. Я предлагаю вам послушать также радиопостановки на
«Радио России». В интернете на сайте радиостанции наберите «Сергей Довлатов». Там
разные чтецы читают рассказы Довлатова. Но самым удачным, на мой слух и вкус,
озвучаниемдовлатовских текстов является голос Виктора Татарского. Это тот редкий случай, когда
артисту не надо напрягаться изображать
что-то голосом – спокойным тоном Виктор Татарский с полуоборота заводит
фантазию слушателя. У этого артиста скрытые механизмы работают активнее внешних
инструментов. И это очень по-довлатовски.
В конце, мне хотелось бы
процитировать слова Надежды Кожевниковой, дочери писателя Вадима Кожевникова,
обращённые американским студентам: «У вас есть жизнь, а у людей в России есть
судьба».
Чувствуете разницу понятий?
Довлатов учит этому: отличать правду от имитации
правды. Правда живёт там, где ты не
предаешь свою совесть.
Алексей Петрович Иванов - Таас
Комментариев нет:
Отправить комментарий