среда, 1 апреля 2015 г.

Статья нашего читателя, друга библиотеки Алексея Петровича Иванова - Таас


О творческом феномене Сергея Довлатова

На сегодняшней встрече мне бы хотелось рассказать о внутренних механизмах творческого феномена Сергея Довлатова. Его произведения поражают читателя почти осязаемой реалистичностью – будто находишься рядом с его героями.
Вот как, например, он передает тихое, смиренное состояние сна жены буйного алкоголика – «спала тихо, как гусеница»…Здесь не столько увлекательная метафора, сколько начинаешь эмоционально входить в  состояние персонажа – вот, ты лежишь, затаившись, не позволяя себе шелохнуться – «спала тихо, как гусеница»…
Или попытайтесь описать человека, наглухо закрытого от внешних воздействий. Причем, не ушедшего в себя, а сознательного перекрывшего  сигналы из  внешней среды: «Он был непроницаем, как водолаз». Мы понимаем, что здесь подобрана подходящее сравнение. Но только ли в них дело?

Давайте, на секунду отвлечемся и вспомним известное стихотворение французского поэта АртюраРэмбо:
А – черный; белый – Е; И – красный; У – зеленый.
О – синий: тайну их скажу я в свой черед,
А – бархатный корсет на теле насекомых…
Отталкиваясь от идеи Рэмбо,  советский лингвист Журавлев провёл свои эксперименты и пришел к интересным выводам: наша психика соотносит определенные звуки с конкретными цветами.  Правда, в отличие от французов, русскоязычные «подопытные» выдали несколько другие соотношения. Например, звуки в русском восприятии это синий, а не красный как во французском, звуко – жёлтый и так далее.
Вот вам домашнее задание: проведите эксперимент с якутскими звуками во всех ракурсах: приятный – неприятный, далёкий – близкий и так далее.
Так вот, Довлатов как-то прочёл об экспериментах другого поэта-француза, кажется, Поля Верлена, где в одном предложении все слова начинались с разных букв. (Кстати, знаете ли вы, что во французском стихотворении нет рифм, там другая поэтическая система).Сергей Довлатов взял эту идею ради творческой забавы и в одно время  очень даже увлекался ею. Друзья это заметили и начали задавать вопросы: «Ты зачем переиначил Пушкина?» Известную фразу «К нему не зарастёт народная тропа», где трижды встречается буква «н» в начале слов, Довлатов перефразировал на «не зарастёт людская тропа». Что-то в этом духе.
Казалось бы, временное увлечение писателя. Ведь эту технику он оставил как только прошло увлечение. Но через этот факт легче понять феномен Довлатова: оказывается, ломая форму, можно достигнуть насыщенности содержания. При подобном, если можно выразиться, технологическом процессе происходит сжатие информации. Всё, что вы пытаетесь описать, переходит в состояние образа – это первое, затем этот образ из многих словесных составляющих переходит в этап контурного эскиза, и тогда получается, что несколькими, чётко найденными словами вы можете интересно описать какой-либо объект. То есть, воздействуя на форму, можно изменить структуру содержания; вы ломаете простое строение предложения, и тогда содержание написанного сжимается, становится насыщенным.
Тексты Довлатова поражают своей «зрелищностью»: читаешь и сразу видишь картинку происходящего. Как он достигал этого? А вот так и достигал – сжимал увиденные сценки из реальной жизни в эмоциональный «комок». И подобные комки он мог носит в себе годами, пока они в свой часне выливались в строки. То есть феномен Довлатова заключается в умении увидеть-схватить и запечатлеть в словах интересную сценку из жизни и сжать их в словесную конструкцию. Он очень долго сидел над текстом.
Друг писателя Пётр Вайль как-то заметил, что некоторые позволяют себе пренебрежительно отзываться о журналистской работе Сергея Довлатова, мол, она поверхностная:  что-то увидел – начеркал, что-то где-то подслушал – и написал в газете. И Пётр Вайль отвечает: «А вы так подсмотрите, а вы так подслушайте, чтобы потом ваш текст вообще можно было бы читать». То есть один смотрит на происходящую ситуацию, и ничего в нём особого не распознал да и  прошёл мимо. А довлатовским взглядом человек в сиюминутной ситуации увидит характерную тенденцию, которая присуща целой эпохе или идейному течению. Оттого его картинки весьма насыщенные.
Вот Довлатов встречает своего недоброжелателя: «На набережной я встретил поэта Н. Он высоким фальцетом вскрикнул «Негодяй!» и ударил меня шляпой борсалино». Здесь мы охотно верим, что встреча реальная была, и выражение претензии было. А вот как одной фразой передать всю истерическую театральность ситуации? У Довлатова получается одним ударом шляпой борсалино.Спустя много лет после ситуации, эмоциональный комок этой истории писатель выплеснул в эскизный набросок, и вот вам прекрасные строки.
Читать Довлатова интересно и читать о нём тоже увлекательно. Я предлагаю вам послушать также радиопостановки на «Радио России». В интернете на сайте радиостанции наберите «Сергей Довлатов». Там разные чтецы читают рассказы Довлатова. Но самым удачным, на мой слух и вкус, озвучаниемдовлатовских текстов является голос Виктора  Татарского. Это тот редкий случай, когда артисту не надо напрягаться изображать  что-то голосом – спокойным тоном Виктор Татарский с полуоборота заводит фантазию слушателя. У этого артиста скрытые механизмы работают активнее внешних инструментов. И это очень по-довлатовски.
В конце, мне хотелось бы процитировать слова Надежды Кожевниковой, дочери писателя Вадима Кожевникова, обращённые американским студентам: «У вас есть жизнь, а у людей в России есть судьба».
Чувствуете разницу понятий? Довлатов учит этому: отличать правду от имитации правды.  Правда живёт там, где ты не предаешь свою совесть.


Алексей Петрович Иванов - Таас

Комментариев нет:

Отправить комментарий